В минувшем лыжном сезоне два спортсмена сборной Республики Коми — 28-летние Юлия Иванова и Станислав Волженцев — дебютировали на зимней Олимпиаде. Безусловно, успехом является уже только одно то, что два представителя нашей республики смогли отобраться и принять участие в сочинской Олимпиаде.
Но болельщики, конечно, ожидали от них большего, чем просто участие. В частности, Станислав выступил в пятнадцатикилометровой гонке классическим стилем, к которой целенаправленно готовился, и занял лишь 19-е место.
По итогам же всего лыжного сезона, которые не так давно были опубликованы на сайте Федерации лыжных гонок России (ФЛГР), он стал третьим, уступив первую строчку олимпийскому чемпиону Александру Легкову, а вторую — Сергею Устюгову. После напряженного сезона, который Станислав Волженцев проводил в постоянных разъездах, нам удалось наконец спокойно поговорить о его дебюте на Играх, о причинах неудачного выступления и планах на будущее.
— Станислав, есть ощущение, что что-то мешает тебе раскрыться. Если взять всех «сборников», то почему-то, именно глядя на тебя, создается впечатление большого, но так и нераскрытого потенциала…
— Не могу согласиться с тем, что по сравнению с остальными ребятами в команде у меня потенциал больше. Но год от года я убеждаюсь в том, что еще не подошел к своему пределу. Наверное, действительно, есть смысл говорить о каком-то потенциале или запасе. В минувшем сезоне я еще более четко понял, за счет чего я могу добавлять. Тут целый комплекс: физиология, психология и чисто технический момент — это именно сами лыжи.
— Вот Максим Вылегжанин тоже, например, стал показывать высокие результаты только к тридцати годам. В каком все-таки направлении, по-твоему, надо двигаться?
— Меня вдохновляет пример Максима Вылегжанина, и именно благодаря таким положительным примерам я не опускаю руки, а ставлю перед собой большие цели. Двигаться можно в разных направлениях, и, естественно, в каждом новом сезоне все хотят сделать больше, чем в прошлом. Можно, например, идти по пути увеличения физических нагрузок, но не всегда это обоснованно, и, как мне кажется, некоторые вещи лучше просто более качественно делать. Надо и мышечную массу наращивать, и психологию подтягивать. Надо чувствовать себя на мировых стартах так же уверенно, как на чемпионатах России.
— По поводу психологии, я читал интервью биатлониста Евгения Гараничева, в котором он рассказал о том, что ему очень помог психолог, который «просто слушает и не применяет странных методов»…
— Я знаком с Евгением, и мне даже интересно спросить у него, что он подразумевает, говоря о «странных методах». Может, колдовство какое-то (смеется). Не скрываю того, что со мной уже три года работает психотерапевт, кандидат наук, очень сильный специалист и известный человек у нас в республике. Плюс у меня самого жена — психолог. Это на самом деле действует. Но одно дело, когда тебя настроят на одну гонку, заведут, и ты разово выстрелишь, и на этом все. Другое дело — работать планомерно, идти именно в том направлении, чтобы понять и осознать свои реальные возможности. Повторю, что не должно быть так, что тебя назомбировали, и ты раз выстрелил, а потом ходишь и не понимаешь, как опять так же пробежать. В пример можно привести Петтера Нортуга. Почему его никто на финише не может обыграть? Почему он доезжает и падает? Очевидно, что этот человек такими техниками владеет в совершенстве, причем это не разовые результаты. Вот в этом направлении надо двигаться, и я буду продолжать работать со своим специалистом.
— А что же предлагает специалист-психолог, с которым ты работаешь? Тоже «просто слушает»?
— Я высказываюсь, но он не только слушает. Это тонкий процесс, ведь я хоть и профессиональный спортсмен, но в любом случае такой же простой смертный человек, как и все люди, и у меня возникают какие-то сложные ситуации. Обсуждаем, как из них выходить, не реагировать на что-то, больше акцентировать внимание на той или иной гонке. Аккумулировать весь свой психологический потенциал именно на основных стартах сезона. То есть это все такие очень тонкие струны, которые надо уметь настраивать. Ведь говорят же, что человек как скрипка.
— С этим специалистом вы работаете здесь, в Сыктывкаре, а на соревнованиях как? Поддерживаете связь дистанционно, или там ты работаешь с психологом сборной?
— Конечно, мы поддерживаем связь с помощью интернета и телефона. Думаю, тот же Евгений Гараничев не каждого берет и вот так просто пускает в свое личное пространство. Как известно, я не тренируюсь с основным составом сборной, поэтому и с теми психологами — а их там, кстати, несколько — не работаю.
— Из сезона в сезон у тебя одна и та же проблема — работа лыж. Это было и на дебютном для тебя норвежском чемпионате мира-2011, тогда ты сказал, что на классической «пятнашке» уступал победителю только на одних спусках чуть ли не по полминуты, занял в итоге четвертое место. И после Олимпиады в Сочи ты отметил, что был в хорошей форме, но «подвели лыжи» и «надо делать выводы и идти дальше». Вот с Никитой Крюковым работает специалист, кстати, наш земляк, Владимир Ленский. И результаты их тандема мы все знаем. Почему у тебя эта проблема постоянно встает? Может, тебе надо поменять сервисмена?
— Последние два года я бегаю на лыжах Fischer, а в 2011 году у меня был контракт с Madshus. Тогда у нас вообще была слабая команда в этом плане, именно в техническом оснащении. За три года мы сделали очень большой шаг вперед: появилась фура, появилась более квалифицированная сервис-группа, появился специалист, который занимается исключительно изготовлением структур. Со мной работает тоже наш земляк — Иван Филиппов. Где-то с лета Иван стал знакомиться с моими лыжами, так потихоньку работа пошла, и неплохо пошла.
Я также консультируюсь и с Володей Ленским, и с другими смазчиками… В принципе нет никакой проблемы в том, чтобы подойти к любому смазчику, что-то спросить. Каждый уделит тебе внимание и всегда поможет, чем сможет, если есть такая необходимость.
А в Сочи проблема была в самих лыжах, а не в том, как с ними поработала наша сервис-группа. Ведь надо понимать, что это все равно коллективный труд, то есть не только один Владимир Ленский готовит лыжи Никите Крюкову или мне один Иван Филиппов. Есть огромная бригада людей, которая делает всю работу одновременно и вместе. Иван наносит вариант, который вся эта группа подобрала. Мы же не можем говорить о том, что вся группа плохо сработала, если, допустим, Александр Бессмертных на той же «пятнашке» седьмое место занял, и у него все хорошо было с лыжами Madshus. Напрашивается вопрос, а работали ли сами лыжи хорошо именно на ту погоду, которая тогда была?
— Ты хочешь сказать, что надо менять производителя?
— Речь не об этом. Как я уже сказал, с лыжами Fischer я работаю всего два года, и за такой период времени очень трудно накопить хороший багаж лыж, именно качественный багаж. Это практически нереально. Чтобы найти и подобрать для себя хорошие лыжи, надо перелопатить, наверное, пар двести, а у нас по контракту в год только восемь пар. На Олимпийских играх эта проблема и выскочила.
Интересно, что после финиша, когда я входил в микст-зону, чтобы пообщаться с журналистами, то я отдал представителю Fischer свои лыжи, а он мне дал другой экземпляр. Это делается для того, чтобы я попал на экраны телевизоров и в объективы фотоаппаратов, скажем так, со «свежими» лыжами. Так вот, когда он забирал у меня этот демо-вариант и отдавал мои рабочие лыжи, то сказал, мол, ну вот видишь, эти лыжи не подошли на такую погоду. Но тем не менее из всех имеющихся у меня лыж эти работали лучше. Надо перебирать, перебирать много…
Есть и другая проблема: Fischer — это мировой лидер, который работает с очень большим количеством спортсменов топ-уровня. С этой австрийской компанией где-то рядом может встать разве что французская Rossignol. Естественно, там, где очень большое количество спортсменов, сервис страдает, и уже вероятность того, что тебе достанется самая лучшая пара лыж, намного ниже. Вот я спортсмен-профессионал, и у меня, допустим, двадцатый в мире рейтинг. Верится в это или не верится, но я буду получать новый комплект лыж только двадцатым. Соответственно, можно прикинуть, какого качества и какого сорта я получу инструмент для работы. По большому счету это как лотерея: на таких лыжах надо как-то где-то выстрелить, чтобы стать ближе и уже получать лыжи, которые будут лучше.
— Помню, как после «классического» спринта на чемпионате России в Тюмени в 2012 году, когда ты занял второе место, сказал: «Я ярко выраженный классист, и моя коронная дистанция — пятнадцать километров, но я давно хотел попробовать себя в спринте». Дальше ты поделился планами развиваться и в «коньке», и на других дистанциях…
— В «классике» я себя чувствую очень комфортно, у меня нет никакого напряжения перед стартом, именно в этом ходе я знаю, где мне надо расслабиться, где напрячься… То есть для меня это очень естественно, это, я не знаю, моя стихия, что ли. Для меня эти движения наиболее естественны, а вот с «коньком» у меня дела обстоят потяжелее.
Как раз тогда, в 2012 году, когда закончился чемпионат России и начался другой подготовительный период, я начал тренироваться с такими серьезными спортсменами, как Миша Девятьяров и Андрей Парфенов. Ну и я в спринте добавил, потому что они все-таки тяготеют к более коротким дистанциям. Я не хочу останавливаться на «классике», потому что это очень сильно ограничивает в возможностях участвовать в соревнованиях, а ведь год от года старты меняются. Если взять ту же Олимпиаду-2018, то там классической «пятнашки» уже не будет, а будет только коньковая. То есть получается, если я ярко выраженный классист и могу бегать только одну «пятнашку», то пропадает уже и смысл готовиться к этим Играм. Поэтому и хочется себя развить, а это как раз то, о чем мы говорили в самом начале, — тот самый потенциал, который надо раскрывать. Надо поработать, и я думаю, что смогу стать хорошим универсальным гонщиком. По крайней мере, я в это верю.
— Вот есть у нас такой ученый — Александр Шилов — в Сыктывкарском госуниверситете, мы даже делали с ним интервью. Он разработал курс интервальных гипоксических тренировок, когда спортсмены дышат газовой смесью с пониженным содержанием кислорода и через некоторое время их функциональные возможности повышаются. А ты к методикам кислородного голодания как относишься? Скептически?
— Обычно мы не дышим какими-то гипоксикаторами, мы делаем это более естественными методами — проводим сборы в горах. В этом отношении лыжникам-европейцам проще, потому что они все живут в горах. Наверное, это и есть путь, по которому надо идти: большую часть времени находиться на высоте, чтобы не испытывать этих проблем.
Скептически я к методу гипоксических тренировок не отношусь, потому что этого не пробовал. Почему не пробовал? Вот представьте мой график работы: если я нахожусь в столице Коми в период своей индивидуальной подготовки, то уезжаю из дома в восемь утра, завожу дочь в детсад, потом еду в Выльгорт на утреннюю тренировку, которая у меня длится около трех часов. Освобождаюсь где-то в час, обедаю. Ложусь в два. Потом в четыре часа у меня уже вторая тренировка. В итоге освобождаюсь я где-то в семь вечера, приезжаю со стадиона имени Раисы Сметаниной домой, и мне остается только часа два провести с семьей. И если туда еще впихнуть эту гипоксию… Ну и что это будет? Это вообще никакой личной жизни (смеется). Я, конечно, понимаю, что в спорте должно быть все подчинено достижению результата, но если дойти до такого фанатизма, то просто можно свихнуться на этом.
— После дебюта на чемпионате мира в Холменколлене ты на время уходил от Владимира Стрепнева готовиться в составе сборной, потом вернулся снова к индивидуальной подготовке с Владимиром Александровичем. Сейчас вроде бы хочешь попробовать себя в группе, в которой под руководством иностранных специалистов — немецкого физиотерапевта Изабель Кнауте и швейцарского тренера Рето Бургермайстера — готовились Александр Легков и Илья Черноусов…
— Сейчас да. Желание перейти к этим иностранным специалистам я сам изъявил. Об этом знает и Елена Валерьевна Вяльбе. В группу вхожу я, Глеб Ретивых и Александр Легков. Первый сбор начнется уже 24 мая, но по семейным обстоятельствам я в нем участия не приму.
Хочу попробовать, потому что до этого я вообще тренировался один, то есть со мной не было ребят очень сильного уровня. А два последних года, как я уже говорил, у меня были достойные спарринг-партнеры — Михаил Девятьяров и Андрей Парфенов. Это на самом деле очень сильно помогает: ты бежишь, сравниваешь себя с ними, можешь объективно видеть, где прибавил, где нет. А так, если ты один тренируешься, то не знаешь, думаешь: ну, вроде бы добавил, а вроде бы и нет.
Мне интересно попробовать саму методику тренировок. Я общался с Изабель Кнауте, потому что она довольно хорошо говорит по-русски, а вот с Рето Бургермайстером все немножко сложнее: есть некий языковой барьер. Так вот, из этого общения я почувствовал, что у людей есть понимание того, как надо работать и в каком направлении идти. Кстати, и Петтер Нортуг хочет попробовать тоже тренироваться в группе с этими иностранными специалистами. Будет очень интересно: тренироваться с такими спортсменами, олимпийскими чемпионами…
— А как ты вообще относишься к приглашению иностранных специалистов? Вот работал с нашими биатлонистками Вольфганг Пихлер — не получилось, а в случае с Александром Легковым и Ильей Черноусовым — получилось…
— Не вижу ничего плохого в приглашении иностранных специалистов, потому что если есть результат, значит, работа идет в правильном направлении. Если бы ребята остались на своем прежнем уровне, то об эффективности их работы с иностранными специалистами, конечно, было бы сложно говорить. По поводу биатлона мне вообще трудно судить, потому что я им не особо интересуюсь. Здесь очень важно само понимание того, как работает голова у самих спортсменов, потому что ту работу, которую предлагают иностранцы, надо понимать: к чему она ведет и какие цели преследует.
— В прошлом сезоне у тебя была травма спины. Сейчас все нормально?
— Да, я прошлой весной прошел курс реабилитации, ездил специально в московскую клинику. В этом сезоне спина меня не беспокоила, но теперь мне постоянно надо укреплять мышцы спины, делать хорошую растяжку. Понятие нормы для профессиональных спортсменов очень относительно, потому что к тому здоровому состоянию спина уже никогда, наверное, не вернется, то есть уже начались необратимые процессы. Но, работая над укреплением мышц спины, делая растяжку и ряд других процедур, я взял на контроль эту проблему. Опять же проводя силовую работу в зале, я уже страхуюсь, надевая сразу два пояса: один корсет и сверху пояс тяжелоатлета, то есть создаю себе максимально жесткую фиксацию для профилактики, чтобы ничего не надорвать.
— Вот, кстати, я не так давно делал интервью с чемпионом Европы по тяжелой атлетике Алексеем Ловчевым и узнал такую интересную вещь: профессиональному тяжелоатлету требуется пятьдесят тысяч рублей в месяц на одно только фармсопровождение. Цифра несколько удивила… А как с этим в лыжных гонках?
— В лыжных гонках эта сумма не меньше. Причем в этом плане специалист со спортсменом должен работать очень серьезный, подготовленный. Нагрузки колоссальные, и лыжникам требуются как восстановительные, так и многие другие препараты. Без этого в современном спорте просто никуда. Нет, конечно, до финиша ты добежишь (смеется). Но устанешь на порядок раньше, чем спортсмен, организм которого будет грамотно поддерживать специалист с помощью препаратов. Подчеркну, что это только разрешенные, очень дорогие и качественные медицинские препараты.
— Расскажи о роли нашего спортагентства в твоей подготовке, об условиях для тренировок. Все устраивает?
— Могу сказать, что за последние три года у меня никаких проблем не возникало, все мои просьбы были услышаны и удовлетворены. Главе Коми вообще отдельное спасибо, что как-то стимулирует нас, стипендии сделал для меня и для Юлии Ивановой. Это немаловажно, потому что спорт у нас такой, что тяжело привлечь спонсоров. Наш вид спорта не так популярен, и в чем здесь проблема — отдельный вопрос, в котором надо разбираться. Поэтому раз нет поддержки спонсоров, значит, все ложится на плечи государства. Все эти годы я тренировался именно за счет республиканской поддержки. Может быть, два-три сбора мне только Федерация лыжных гонок России оплатила.
Если говорить об условиях для тренировок, о нашем стадионе, то мне очень нравится наш лыжный комплекс. Не хватает, наверное, только более просторного тренажерного зала, потому что если раньше там тренировались в основном только лыжники, то потом стали с нами работать и боксеры, и легкоатлеты… Они все туда приезжают, живут в гостинице, постоянно тренируются… В тренажерном зале стало тесно, и появилась необходимость задолго планировать свои тренировки, а у нас очень сложно что-либо запланировать. Я не интересовался, но зал вроде бы обещают сделать еще один.
В целом мне всегда нравится здесь тренироваться, потому что, во-первых, это дом, во-вторых, здесь проживание на самом стадионе. В обед я там же и отдыхаю, питаюсь. Вообще, чтобы сделать из нашего стадиона «конфету», надо как-то решать вопрос с телетрансляцией. Вот, как мне кажется, отличный повод для этого — чемпионат мира среди мастеров, который будет у нас в следующем году. На самом деле это ведь не так уж и сложно.
— В одном из интервью ты сказал, что в свободное от тренировок время читаешь специальную литературу. Я так понял, литературу по лыжным гонкам?
— Нет, я этого не делаю (смеется). Я имел в виду, что читаю литературу, например, по авиации, которая мне нравится. Если у меня есть какие-то вопросы по поводу лыжных гонок, то я лучше обращусь к специалистам, которые всегда рядом и все четко и быстро мне разжуют, объяснят.
— Никита Крюков свой блог на сайте телеканала «Евроспорт» ведет, а ты даже свою страницу «ВКонтакте» удалил. Что за замкнутость такая?
— Да я не считаю это какой-то замкнутостью. Вот с представителями СМИ же общаюсь и всегда готов дать комментарии, интервью. В этом плане я открыт. Другое дело страница «Вконтакте», которую я заводил в большей степени из интереса, потому что на тот момент это было что-то новое. Это была такая своего рода дань моде, что ли. Ну,
